Ее нежная ладонь врать не может в моих пальцах.
— Я перечудил в тот день, когда примчался из города, а ты только очнулась. Собирался тебе по-другому все разложить. Я перегрелся и протупил. И ты знаешь, что малого я садить в тюрягу не собирался.
Она закрывает глаза на мгновение.
— Ты всегда и всех продавливаешь. Но это не про меня. Есть причина, по которой тебе не удастся меня просто продавить.
— Какая это? — хриплю я.
— Когда испытаешь это… когда это случится с тобой, тогда ты все поймешь, — грустно смотрит на меня.
Я, мать вашу, сейчас до Луны вздернусь и свалю серый шарик нафиг на землю. Что еще за «когда испытаешь». И грусть ее? Намекает, что я неполноценный эмоционально?
— А подсказки че не будет? Может одну букву открыть?
Она даже улыбается.
— Это то, что хочется получить в отношениях, но оно… просто так существует с другой стороны, а не просчитано или за что-то.
Не знаю, но неважно, что не знаю. Она усилия прилагает, чтобы объяснить. Значит, хочет результата. Хочет меня тоже. Элементарно, Ватсон.
Притягиваю ее к себе, она испуганно голову задирает. Веник дурацикй между нами. Ладонь ее еще у меня в плену. Целую сладостную кожу и пальцы. Смотрит на меня во все глаза, а я в ответ так же. Не выдерживаю, и прикусываю ей ребро ладони.
— Строим детдом новый или нет?
— Не помешало бы, — неуверенно отвечает.
— Поговори с директором этим, обозначьте сроки и что хотите.
— Хорошо, — шепчет. Я руку ее еще к себе ближе прижимаю. На костяшки дышу.
— Что хочешь на день рождение?
— Шоколадку.
— Это я потяну. А что еще?
— То, что не потянешь.
— Давай попробуем, что? — в сторону коротко голову склоняю, рассматривая ее мордашку взволнованную. И самую красивую на свете.
Она мотает головой. Целует меня в щеку нежно, и уходит.
А я вслед смотрю, как дурак.
Дверь с утра разрывается. Оттеснив напряженного Ваню, смотрю в серый прямоугольник экрана с камеры. Соседка, странно.
— С днем рождения, кстати, — заводит Люба. Еще странее, откуда знает, что у меня он вчера был. — Тебе срочно нужно что-то со всем этим на улице поделать, потому часть людей выехать не могут. Ты же знаешь, кто здесь живет. Царевичи и цесаревны сплошь.
— На улице? — недоумеваю я.
Сзади восклицание раздается. Оборачиваюсь, шокированный Ваня в окно выглядывает.
Несусь к нему, а там… Предсмертное слово Кулакова. Его лебединая песня.
Весь двор в корзинах с красными розами. Кое-где просто стебли с бутонами асфальт укрывают.
Утыкано ими повсюду.
Весь двор.
Часть уже свалено в кучу на одном газоне, видимо, кто-то убрал.
Я убью его.
Едва на полу не наворачиваюсь, бросаясь к мобильному. И додумываюсь в спальню свою пойти, потому что Ваня коробки рядом с кухней наполняет утварью. Готовимся с ним к переезду потихоньку.
Отвечает сонным голосом. Сладко спал бес, наверно.
— Ты немедленно уберешь все это. Как ты только додумался…
Имеет наглость хмыкнуть.
— Понравилось!
— Не то слово. А теперь убирай.
— Уберут, не парься, — и вырубает связь боров.
Втыкаю на трубку. Значит, неделю от меня на шаг не отходит, а три минуты поговорить не может.
Кто-то и прям собирает неподобство через час. Я только и думаю сколько денег потратилось зря.
Потом курьер приходит. Разворачиваю белый конверт с опаской.
На ладонь выпадает мое бриллиантовое кольцо и цепочка. Те, что скупщуку продала.
Никогда особо не нравилось это кольцо. Но сейчас… если и есть вещь красивее, то я ее никогда не видела. Надеваю, потому что…
Он, наверное, давно его выкупил. Потратил время, не забыл. Это не корзины дурацкие.
Оставив Ване ценные указания по онлайн-урокам, несусь по делам.
Сумасшедший день сегодня. С юристами встреча, планировать как мне козленочка усыновить. По предварительной информации, взятку гигантскую придется дать. Я — одинокая неработающая женщина, мне не положено детей счастливыми делать. Поэтому и с продажой квартиры нельзя затягивать. С риэлторами надо еще до обеда зафиксировать возможные варианты будущей квартиры. Теперь мне не одна спальня нужна, а две.
К вечеру спешу в соседний район. На мне проверка паллиативных подопечных, которых я и перевезла в это дряхлое помещение. В предыдущих трех случились пожары и один раз затопление. Заклинание какое-то.
Кулакова нигде не видно. Он обычно появляется, когда я свои основные волонтерские обязанности реализовываю.
С тяжелой душой работаю, но виду не подам, конечно. Паллиативным больным тяжелее всего помощь искать и выбивать. Частично они на мои личные деньги тут поддерживаются, хотя ими в основном другой волонтер занимается.
Переключаюсь на мысли о Васе, потому что сбрендила я. Только о нем и думаю. Не то чтобы я другого от себя ожидала, но наваждение все границы переходит.
Хорошо, что он меня преследует, потому что жить без него я не могу. Но и быть вместе тоже не могу, потому что…
Если Вася на мне женится, кто меня любить-то будет?
Невыносимо представлять, как я рядом с Кулаком буду, как раньше… и ждать постоянно, что он когда-то меня полюбит, как я его люблю. Месяц тому назад мне казалось, что терпения хватит.
Но ведь он даже не знает, что это такое. И знать не хочет.
А он подает столь смешанные сигналы!
Будто реально надежда есть.
Долго я так не протяну. Сердце рыпается постоянно, с потертого поводка рвется.
Вспоминаю некстати того Дед Мороза, поцеловавшего меня. Вот бы поехать в тот детдом и начать его искать. Потому что не может быть нормальным, что только Кулаков такой эффект на меня производит. Нездорово.
Дед Мороз точно такой эффект создал. Очень хотелось бы проверить. Конечно же, это не мой Вася, но важно знать, что я не проклята!
Откидывая бредовые планы в сторону, прогоняю с медсестрой список на месяц еще раз. Где-то слышится треск, а потом мы с ней бежим на крики.
Из одной из комнат валит дым. Пожар! Опять?!
Медсестра за голову хватается, ведь возле открытого окна огонь. Раздувается пламя прямо на глазах. Вызываю пожарных, пока бегу на кухню.
Мои поливания водой тушат ровным счетом ничего, поэтому бросаю попытки. Медсестра уже вывела одну женщину.
Подхватываю кое-как лежачего ребенка и стараюсь не думать какими силами его тащу на первый этаж. Ничего не болит, потому что все
